неополных.ру
Сайт о толстяках

Михаил Шуфутинский толстый рыцарь или толстый фраер?

Михаил Шуфутинский своими первыми детскими впечатлениями помнит песню. Крохотным мальчиком, отдыхая на даче, он слышал сквозь сон, как родители возле костра, под гитару, пели песни «Будь ты проклята Колыма» и «Таганка». Было это пятидесятых годах прошлого века, исполнение подобной музыкой находилось под запретом, а значит, петь их очень хотелось. Что интересно – и жанр, и стиль стали определяющими для Михаила на всю его творческую жизнь.

Очень рано Михаил Шуфутинский пошел в учиться музыкальную школу - играл на аккордеоне, на рояле, на баяне, позже окончил дирижерский факультет. Юношеские метания были строго музыкальными: хотел стать дирижером, но понял, что не самый лучший дирижер. Потом решил быть лучшим пианистом, но самым лучшим не стал. Таков был жизненный принцип, заложенный, видимо, вместе с рождением: жить на полную, достигая максимальных результатов. То же самое случилось, к примеру, с собственными габаритами, но личные объемы никогда не волновали шансонье: что выросло, то выросло. Особенно учитывая тот факт, что выросло в соответствии с жизненными принципами. И очень органично объединились с обожанием сладкого, любовью к лени и умению получать от жизни удовольствие – все это Михаил Шуфутинский позволяет только по отношению к себе. Габариты его не волнуют, волнует миссия – лучшее подтверждение тому две замечательные, определяющие песни маэстро - «Толстый рыцарь» и «Толстый фраер».

Отношение к пению у этого артиста тоже очень специфическое. Он не любит его как выполнение определенного действа. То есть, процесс не вызывает у него чувства восторга - потому что считает себя больше не певцом, а исполнителем. С большим удовольствием читал бы со сцены слова, как стихотворения, но такой жанр не популярен на сцене. Поэтому приходится петь на фоне красивых полуобнаженных женщин – что не сделаешь, чтобы угодить зрителю. И его исполнение нравится людям, хотя шансонье утверждает, что поет как умеет. Хотя, по большому счету, разве кому ни будь на свете удается петь так, как не получается уметь?